Елена Сорока, 1978 г.р, родилась в г.Ташкенте, окончила Московский художественный институт имени В. И. Сурикова, ДПО.

Интерес к рисованию был всегда, с детства. Но желание рисовать всегда было тщательно загоняемо в глубины подсознания, чтобы не мешало учиться и строить карьеру в профессии, которая должна была кормить. И потому осознание этого желания пришло не сразу. В свободное время я пробовала какие-то невразумительные курсы по рисованию пейзажей и натюрмортов. Вроде, это как игра, все несерьезно, а значит, не к чему себе что-то запрещать. После нескольких таких курсов я поняла, что если хочу, чтобы что-то получилось, надо этому учиться у профессионалов. Так я оказалась в художественной студии. Это был первый серьезный шаг в постижении мастерства. Этот шаг важен тем, что ты начинаешь иначе смотреть на окружающий мир. Начинаешь видеть красоту там, где раньше пыталась найти исключительно утилитарность. Видеть, как меняется собственный художественный вкус, как просыпается интерес к искусству, к работам классиков и современников. Наблюдать за собой, словно со стороны, как рождается новый человек, который при виде прекрасного испытывает щемящее восхищение на грани слез.
Творчество – это такая сфера, которая заставляет тебя постоянно развиваться. Появилась новая страсть – изучение различных материалов. Помимо акварели (основной в студии), я попробовала пастель и прочие мягкие материалы, акрил, масло, темперу, тушь, перо и рейсфедер, маркеры, испытала аэрограф, влюбилась в многообразие смешанных техник. Первой любовью была пастель. Подкупали в ней тактильные ощущения. Пигмент на бумагу сначала наносится мелками, а потом ты входишь в рисунок руками и начинаешь пальцами растирать и смешивать цвета. Это невероятно вкусное ощущение на кончиках пальцев завораживает меня до сих пор.
В мастерской я прозанималась год. За это время требования к себе выросли настолько, что захотелось чего-то принципиально большего, выйти на новый качественный уровень, заслужить право называться Художником. Так я попала в Московский государственный академический художественный институт имени В. И. Сурикова.
Потом в моей жизни возникли арабески – сакральная арабская геометрия. Мое первое образование – математическое. Это тоже был брак по любви, математика – моя первая страсть. Можно удивляться, насколько далека она от искусства, но она многое мне дала, сформировала характер, научила вдумчивости, самодисциплине, сосредоточенности и погружению в творчество. Именно она помогла пониманию, как там все устроено, сколько внутренних закономерностей, какая прекрасная геометрическая логика внутри. Как с помощью простейших инструментов: линейки и циркуля рождается сложнейшая геометрическая вязь – это было сновно взрыв внутри. Я могла с утра до вечера просиживать за своими чертежами, пытаясь постичь скрытую и прекрасную логику древнейшей геометрии. Здесь пригодились мои математические способности. Они же помогли мне увидеть, насколько это прекрасно и совершенно. Арабески – это старинное искусство, и существуют определенные каноны, которые позволяют считать отдельную работу классической. Но все строго классическое обычно держится особняком от бурления современной жизни, и точек соприкосновения с социумом немного. И нужен какой-то иной язык, на котором людям можно рассказать о том прекрасном, что создано человеческим гением. Мне очень хочется разделить с другими мое восхищение этим древним искусством, заразить их восторгом созерцания, сделать его узнаваемым и любимым.
Для средневекового арабского искусства «красота» была самодостаточной категорией. Сейчас я вижу вокруг себя столько прекрасного, что просто задыхаюсь от невозможности объять все сразу и от чувства собственного несовершенства по сравнению с величием мира. Именно красота заставляет учащенно биться сердце и слезы наворачиваться на глаза. Она сама по себе самодостаточна. И в наше время индивидуализма и личных амбиций, красота – это то, что объединяет все персоналии, позволяет им увидеть то, что их объединяет.

Афродита Анадиомена – пенорождённая Афродита. Богиня, рожденная из пены морской.
Для меня эта работа остается самой удивительной и значимой. Даже не важно, что писала я ее рекордно огромное для меня время – почти полгода. А интересно то, что моя Афродита явила себя совершенно самостоятельно, словно из пены, явившись из моих фантазий и внезапных откровений.
Идея этой работы изначально была совершенно иной. Настолько иной, насколько это в принципе может быть. Даже не верится, что за эти полгода совершилась такая трансформация. Картина словно писала себя сама, проявляясь отдельными фрагментами, по частям. Я почти до последнего момента не понимала, что же должно получиться в итоге.
Мне хотелось написать женскую фигурку, полностью укутанную в покрывало. Должны были остаться только глаза. И именно в это покрывало мне хотелось вписать свои арабески. Но узор задумывался другим – построенным на шестигранниках. И фигурка должна была быть небольшой. У меня сохранилось несколько набросков той идеи, можно только удивляться, какой путь она прошла до конечного результата.
Потом в какой-то момент у меня возникло понимание, что фон мне нужен совершенно другой. В нем должна быть совершенно другая эмоция – резкая, острая, желтого цвета. И как-то удивительно быстро нашелся узор, в котором можно было отразить эту резкость – с острыми лепестками арабских звезд. И снова новые наброски – проверяю идею.
И новое прозрение – ритм моей арабески требует совершенно иной пластики от женской фигуры. И нельзя ее прятать в одеяло целиком. Это должно быть движение, динамичное и тягучее одновременно. Тягучее настолько, насколько затягивает взгляд в свой геометрический водоворот старинный арабский орнамент.
Здесь даже не было набросков. Фигура родилась сразу на холсте буквально одним движением руки. Родилась и решила такой и остаться. Дальнейшие детали всплывали уже не сразу и не вдруг. Но было ощущение, что я просто вспоминаю. И вспомнив, проявляю очередной кусочек картины. И где-то ближе к концу «вспомнилось» название – Афродита Анадиомена.